.jpg)
Ветеран спорта республики рассказал о своей жизни
При общении с такими людьми испытываешь особый трепет. В их рассказах — дыхание времени, та самая история, которая, с точки зрения документов, пестрит датами и цифрами, а из глаз очевидца — сыплет эмоциями и деталями. Ухватить бы их да не растерять… Для потомков. Для нас с вами. Как жизненный урок. Как пример того, как нужно любить своё дело и добиваться результата, несмотря на все трудности.
Перебирая годы…
За свои 80 с лишним лет Юрий Лебедев наслушался
вдосталь и комплиментов, и слов критики… Мало ли за что его ругали, хвалили.
Сейчас уже можно и улыбнуться, и даже посмеяться — всё позади. Главное, что
дело сделано, фундамент заложен. И в памяти, как пальцы, загибаешь годы, когда
мечта обретала в Абакане всё более чёткие очертания. 1966 год — первая секция
по настольному теннису. 1970-й — подготовлен первый мастер спорта СССР
Наталья Боброва. В том же году открылось отделение настольного тенниса в
детской спортивной школе при городском отделе народного образования. 1975 год —
появление детско-юношеской школы. 1981-й — победительницей первенства Европы в
командном зачёте становится Ирина Запевалова. 1989-й — открылась
специализированная детско-юношеская школа олимпийского резерва по настольному
теннису Абакана. В 2000 году не без помощи Юрия Дмитриевича создаётся Федерация
настольного тенниса Хакасии.
Заслуженный тренер РСФСР, заслуженный работник физической культуры Хакасии,
обладатель почётного знака государственного комитета Российской Федерации по
физической культуре и спорту «За заслуги в развитии физической культуры и
спорта», а также ордена «За заслуги перед Хакасией». В 2013 году Юрий Лебедев
стал 12-м почётным гражданином города Абакана (с 1974 года). Под его
руководством 15 лет тренировалась сборная РСФСР. За три года работы подопечные
Юрия Дмитриевича с девятого места перебрались на первое в чемпионате СССР. Что
ещё добавить об основоположнике настольного тенниса в Хакасии? Разве что эмоций
и деталей.
Как будто вчера
— Юрий Дмитриевич, вы родились в
Таштыпе, потом жили в Бограде, Шарыпове… В разные стороны бросала судьба, а
оставила всё-таки в Абакане.
— Это не меня, это отца бросала. Он юрист по образованию. Из Петербурга. По
окончании университета был отправлен сюда — развивать Сибирь. А вот мама,
Анастасия Павловна, на что хочу обратить внимание, из Омска. Окончила
медицинский. А тогда же по распределению любили в деревни отправлять. И когда
отца откомандировали в Таштып, через несколько месяцев мать тоже оказалась в
Хакасии. Ей в отделе кадров так и сказали: «Отправляем тебя в Таштып».
«Почему?» — «Туда поехал холостяк. Он тебя окрутит — семью создаст, а нам надо,
чтоб такие примеры были».
Так оно и вышло. Приехал отец в Абакан. Тоже пришёл в отдел кадров
облисполкома. А ему в ответ: «Дмитрий Иванович, отправляйтесь работать в
Таштыпский район». Оттуда его перевели в Боград, председателем райисполкома. В
Таштыпе я родился, в Бограде — сестра Нина. А в 1940 году родился брат Олег
(детей в семье было шестеро). Мы тогда уже жили в Абакане. Отец работал в
облисполкоме. Очень хорошо помню, что предшествовало переезду в Абакан, —
арест.
Все мы помним, что такое для страны 1937 — 1938 годы. Отца посадили в
пересылочную тюрьму. Искали какие-то документы, но мама успела всё спрятать. А
раз никаких документов нет — как дальше с ним поступать? Нередко арестованных
из Абакана отвозили в Красноярск, где их ждал либо расстрел, либо отправка на
север. И вот они его пытали: признайся, что враг народа. А он достаточно
волевой был человек и грамотный. Как-никак юридический факультет окончил, не то
что они — с улицы пришедшие. В общем, голыми руками так просто не возьмёшь.
Мама тоже грамотная была. В 1939 году написала письмо в Москву на имя
Будённого. Многие тогда взяли с неё пример. Приехала так называемая тройка,
которая разбиралась с такими случаями. Отца почти сразу выпустили (16 месяцев
он просидел), а большинство местных энкавэдэшников сняли с работы.
Что ещё запомнилось из того времени… Когда его посадили, мать работала на
малярийной станции врачом. Постоянно ездила в командировки. Мы, дети,
оставались одни. Хотели увидеть отца, но к нему не допускали. Принимали только
посылки. Один раз пришли с мамой. Посылку разворачивают — конфеты там.
Мужчина-охранник стоит и на наших глазах ломает каждую напополам. А я стою,
плачу: «Что вы делаете? Как вам не стыдно?» Как я его только не ругал!
Знаете, как приходилось зарабатывать в годы войны? Люди сдавали в утиль всё,
что могли, и за это получали деньги. А мы, мальчишки, что делали? Лазали ночью
по огородам и… снимали чучела. В карманы гальку, камни зашивали и сдавали в
утиль. Приёмщики нам так доверяли (может, и нарочно), что разрешали самим
класть на весы всё принесённое. Человек записывал вес, кричал: «Убирай!» — и мы
довольные шли получать деньги.
Лично сам я зарабатывал ещё и на газетах. Отец их выписывал, а я выпрашивал и
продавал (смеётся).
— Столько лет прошло, а для вас — как будто вчера.
— Я могу рассказать, как мы в те годы занимались спортом в Шарыпове. На реке
наледь пускали и катались. И ведь как катались! Домой не загонишь. Тяга к
спорту была дикая. Не знаю, почему. Деревня неплохо, считаю, жила в войну.
Потому что скот свой был. Коров держали, свиней. Картошку садили. Хлеб был.
Калачи пекли. Калачи берёшь за пазуху, сало — и на улицу гулять. А мы жили
возле горы. Взберёшься на неё и на лыжах вниз. Так через открытые ворота прямо
к крыльцу и подъезжаешь.
— У вас и лыжи были, и коньки... Хорошо жили.
— С инвентарем в те годы было трудно. Расскажу, откуда всё бралось. Было ведь
как: допустим, масла надо сдать государству столько, молока столько... А наша
корова 18 литров давала в сутки. Я лично сам относил целое ведро на
молкомбинат. И родители мне говорили: «Выполнишь план, всё, что сверх него, —
твоё». А сверхнорму отоваривали на сыр и масло. Отоваренное отец отвозил в
Абакан, когда ездил на совещание в облисполком, продавал знакомой женщине, на
вырученное покупал коньки и лыжи (рядом с автовокзалом тогда располагался
магазин «Культтовары»). Сколько они стоили, не вспомню, но лыжи я ломал
частенько. А вот коньки покататься давал пацанам. Со временем стали в хоккей играть.
Играли палками. Из черёмухи выломаем «орудие труда», прибьём досточку гвоздями
— вот тебе и хоккейная клюшка.
В Абакане практически у каждого пацана были коньки. Чтобы они лучше держались
на валенках, знаешь, что мы делали? Валенки в воду. Они затвердеют на морозе —
кататься легче. А катались мы за второй баней по нынешней улице Жукова. За ней
находился ложок. Вся использованная вода из бани стекала туда и замерзала.
Получалось ледовое поле. Его, кстати, регулярно ветра заметали землёй —
приходилось расчищать и мыть. Вот так мы и занимались спортом. Как раз там-то
мы очень близко сошлись с одноклассником Юркой Хомухиным и другими ребятами.
У меня опыта было побольше — я их учил кататься, играть в хоккей. Хоккей с
мячом в то время был ещё не развит. Но школьники играли. Наша команда,
выступавшая за первую школу, даже победила на городских соревнованиях. Пришли к
нам представители добровольного спортивного общества «Динамо», говорят:
«Забираем всех. Мы вам пропуска дадим — будете на стадион ходить бесплатно».
Нас распирало всех от гордости. На «Динамо»! Бесплатно! Такие короли! «Динамо»,
потом он уже назывался «Строитель», — это нынешний стадион «Саяны».
А Юра Хомухин в футбол ещё любил играть. Нас затянул. Сами мы штанги делали.
Деревья пилили, таскали, обтёсывали... Трудились ой-ё-ёй как. Сейчас такого
нет, детей всё жалеют, а они ничего не понимают. Мы играли в зоне отдыха на
острове, на полях. Была улица Ленина и сразу Пушкина. Но это другая Ленина, не
проспект, что сейчас, её уже нет. Там было всё свободно, поле огромное… Вот
там, недалеко от базара, и соревновались. Сами всё проводили. А команд
участвовало — мама дорогая.
Дело мастерских боится
— Надо сразу сказать, что отец приучал меня к
партийной работе. Когда жили ещё в Шарыпове, брал частенько с собой на
совещания, в командировки. Я или сидел где-нибудь в сторонке и слушал, как они
там друг с другом ругаются, или ездил по колхозам… Домой после таких поездок
возвращались поздно — я, как правило, уже засыпал. В девятом классе он мне
сказал: «Всё, заканчивай все спортивные процедуры, будешь вплотную заниматься
историей КПСС и всем прочим». При абаканском институте было специальное
отделение — готовили партработников. Мне он предложил учиться там заочно.
Предстояло даже сдавать экзамены.
А мне не нравилось ездить по колхозам. Мне не нравилось, как отец кричит на
других, требуя выполнения плана. И даже перспективы не прельщали. Получить
телеграмму от Сталина с благодарностью за перевыполненный план... Отец, помню,
получил, а мне… Многое мне не нравилось, если не сказать, всё.
И я ему откровенно сказал: «На партийную работу не пойду. Нагляделся я на то,
как вы там ругаетесь… Зачем мне это? Я люблю спорт». И чтобы от него не
зависеть финансово, пошёл работать.
Устроился я учеником электрика в одну из ремонтных мастерских механического
завода. А так как я любил электричество, то стал заниматься восстановлением
моторов. Проволоку мотал. А это целое искусство… Сколько я учебников перечитал,
времени потратил, чтоб освоить новую для себя профессию. Никто ведь ничему не
учил…
Отец узнал, что я работаю на заводе, позвонил директору. Говорит: «Выгони его».
Директор вызывает меня. Там бумага, объясняет, пришла из Красноярска, нам
сокращают учеников обмотчика. И я ушёл. Дня три поболтался без дела — надо
чем-то заниматься. Возвращаюсь назад: «Хоть куда-нибудь возьмите». «Мойщиком, —
спрашивает, — пойдёшь?» «Я согласен».
Работа на мойке была тяжёлая. Детали мыли в основном от тракторов. Надо в
камеру всё затолкать, потом вытащить. Тяжесть такая... Так я проработал восемь
месяцев. За это время стал на предприятии председателем коллектива физической
культуры. В свободное от работы время проводил соревнования. И вот после
очередного спортивного мероприятия ребятишки директору говорят: «И долго Юрий
Дмитриевич будет у вас работать мойщиком? Неужели нельзя его вернуть на старую
работу — учеником обмотчика?» Он мне: «Завтра приходи, поговорим с отделом
кадров». Прихожу. «Пиши заявление — учеником в электроцех». Вот так я и
вернулся. Три месяца работаю, сдаю на разряд. Минуя первый и второй, получаю
сразу третий. Два года отработал обмотчиком, спрашивают: «А разве ты не хочешь
получать больше? Ты же вон как всё делаешь. И по времени, и по качеству не
сравнишь с другими». Написал заявление насчёт разрядности и пошёл сдавать.
Члены комиссии посмотрели, говорят: «То, что вы умеете делать, — это на шестой
разряд».
Игра на коробки
— Юрий Дмитриевич, как в вашу жизнь
пришёл настольный теннис?
— Младший брат Олег частенько участвовал в различных соревнованиях. Однажды
ему, капитану футбольной команды, подарили набор настольного тенниса. Достали
ракетки, сетку. Мы тогда ещё не знали, что надо на столе играть, расположились
на полу. Сетку под койку забросили. Вместо неё поставили книжки. И вот так
упражнялись чуть ли не каждый день. Месяца через два брат приносит правила игры
в настольный теннис (ему их в школе забыли отдать). Оказывается, стол нужен. А
где его взять? Хорошо, около нас стройка. Пошли к строителям. Они говорят:
«Поможем, но при условии, что наши дети тоже будут заниматься теннисом». И вот
они нам сделали из плахи, которая шла на полы, стол. Поставили его прямо на
улице. Я же электриком был — провёл свет. Бывало, и до двух ночи играли. Отцы
потом разгоняли всех по домам. Настолько всех затянул теннис...
А потом пришла зима. Что делать? У одного мать работала в сельхозтехникуме. Она
предложила поставить теннисный стол в красном уголке. Разговаривать, сказала,
ни с кем не надо, сама всё решит, как-никак секретарь парторганизации. А я в
этих делах волок — батя-то меня научил (улыбается), говорю: «Можно я всё-таки с
вами пойду к руководству техникума?» Она меня взяла с собой. И правильно
сделала, потому что нам говорили о том, что мы всё там переломаем да загадим...
Выслушав все доводы, я проявил себя как настоящий партиец: клялся, обещал,
давал слово. В итоге ничего мы там не повредили. Даже наоборот — так себя
зарекомендовали, что в течение нескольких лет только там и занимались.
Со временем пришла мысль, почему бы нам не перебраться в ремонтные мастерские.
Начальнику цеха объясняю: привезём стол, поставим. Он, кстати, был родом с
Украины. Дал добро. Привезли, поставили, натянули сетку… Взял он в руки ракетку
и… показал, как надо играть в настольный теннис по-настоящему. Даже сейчас могу
сказать, что уровень был вполне приличный. Он многому нас научил. В один из
дней предложил поиграть на коробки. «Что значит — на коробки?» — спросил я.
«Смотри». Берёт спичечный коробок и ставит на определённом расстоянии от края
стола. Его нужно сбить. Если не собьёшь, а уронишь — одно очко. Если собьёшь,
то уже победа. Начали мы учиться играть на точность.
Один у нас что сделал — вместо спичек в коробок наложил болтиков и гаечек.
Попадаешь, а он не падает. Обман раскрылся после сильного удара. Коробок упал
на пол — и всё рассыпалось. Мы этого хитреца без игры оставили где-то на
полмесяца.
Потом на счёт стали играть, городские соревнования проводить.
— И кто стал вашим главным конкурентом?
— Типография. Она тогда располагалась по Хакасской около парка «Орлёнок».
Сейчас там магазин. Сначала мы к ним ходили, потом они к нам. Они лучше нас
играли. Это, естественно, задевало. Начали мы всё чаще оставаться после работы.
А когда начальник цеха уехал назад на Украину и на его место пришёл новый,
наступили другие времена. Ему спорт был до фени, поэтому тренироваться
приходилось втихаря. Перелазили поздно вечером через забор — и в цех. Один раз
играем, открывается дверь, заходит главный инженер. А этот вообще был
категорически против всякого спорта. Увидел, что лампочку подвесили над центром
стола: «Что это такое?! Нарушение техники безопасности. Кто разрешил?» Короче
говоря, закрыли всё это дело.
Договорился я в другом месте — в мехцехе. Там начальник был заядлым
болельщиком: и футбол, и хоккей любил. Договорились, но с условием: он нас
замкнёт, а вылазить мы будем через окно. Так у нас появилась команда. Даже два
состава. Первый на чемпионате города по настольному теннису занял второе место,
а второй — третье. До уровня типографии мы тогда ещё не дотягивались.
Ученье и «Труд» всё перетрут
— Юрий Дмитриевич, неужели вы обходились
без помощи спорткомитета?
— До начальника спорткомитета слухи всё же дошли. Он как-то раз к нам пришёл.
«Кто у вас тут самый главный?» — спрашивает. Все теннисисты на меня показывают:
«Он». «Ты, — говорит, — знаешь, где городской спорткомитет находится? Нет?
Давай договоримся так: я жду тебя завтра около парка, вместе пойдём, всё
обговорим». На другой день встречаемся, идём в спорткомитет. Он находился в
районе магазина «1000 мелочей». Этого двухэтажного здания уже нет. А тогда там
даже горком партии и
горисполком находились.
Давай он мне рассказывать про перспективы развития настольного тенниса.
«Приходите к нам», «будем помогать»… И всё в таком духе. А помощь мы какую
получили тогда — дали нам возможность съездить на краевые соревнования в Красноярск.
Мама дорогая, как мы к ним готовились! Приехали. Как они нам набили. Мы тогда
про нападение вообще ничего не знали. Подставка, подрезка… Так и оборонялись. И
тем не менее заняли второе место. Хотя на соревнованиях только красноярских
команд было несколько. Красноярцы говорят: «Приезжайте к нам на сборы». Мы: «А
что это такое: «на сборы». Один подходит ко мне: «Я приеду в командировку в
Абакан, где найти тебя, телефон давай». Приезжает он через какое-то время.
Дозванивается: «Приходи в областной спорткомитет». Короче говоря, начал он при
мне председателя областного комитета спорта чихвостить: «Почему вы им не
помогаете? Им надо ездить на соревнования, ищите деньги». Тот быстро
сориентировался. Тогда же система добровольных спортивных обществ была очень
хорошо развита. Мы входили в «Труд». Вызвал он председателя «Труда» (а его
ребёнок у нас занимался), поговорил. После этого мы стали ездить на
соревнования в другие города. Приехали в Ачинск. Получили по полной программе.
Попросились съездить в Омск. Там ещё больше нам наподдавали. Мы у них две
недели пробыли. Посмотрели, в каких они условиях готовятся. Нам такое и не
снилось. В их распоряжении кроме спортзала находились комнаты, в которых стояли
теннисные столы. В некоторых даже по два вмещалось.
В Иркутск мы ездили на первенство Сибири. Иркутяне тоже хорошо играли. Мы им-то
и проиграли — заняли второе место. Тренер иркутской команды подошёл. «Вы где, —
спрашивает, — научились так играть? Приезжайте к нам на летних каникулах,
вместе будем тренироваться». «Договорились». Потом нас в Читу пригласили. Так
вот и росли. Дело закончилось тем, что отправились в Рязань на первенство среди
команд добровольных спортивных обществ. И что ты думаешь? Выиграли даже у
иркутян. Тяжело, но выиграли. Это была первая наша серьёзная победа.
— А как дальше развивались события?
— Я продолжал работать в электроцехе. Стали к нам водить на практику
школьников. Увлёк я их теннисом, начал тренировать. Человек 25 ходило. Выделили
нам помещение, купили столы.
— Процесс пошёл, пошли и первые мастера спорта… Их у вас около сорока.
— Первой норматив мастера спорта выполнила Наташа Боброва. В Минусинске сейчас
живёт, работает тренером. Продолжает начатое мной дело. И она не единственная.
Все они, где бы ни работали (в Хакасии или за её пределами), помнят, что нам
приходилось пережить. И в каких условиях существовать.
Окидываешь взглядом прошлое, за все эти годы где мы только ни занимались. И на
мехзаводе, и на стадионе «Торпедо», и в Доме борьбы, и в здании, которое
находится около зоны отдыха…
— Теннисисты там и сейчас занимаются.
— А рассказать чего мне это стоило? Тогда уже детско-юношеская спортивная школа
открылась. А помещений не хватало. Где взять? Знал я про недостроенное здание в
зоне отдыха. Пришёл к председателю
горисполкома Владиславу Михайловичу Торосову. А попасть к нему не могу.
Секретарша объясняет: у него сейчас совещание будет. И он как раз выходит. Я к
нему. Он: «Принять тебя не могу — люди должны подойти». Я внаглую зашёл к нему
в кабинет и сел на стул. «Дети должны заниматься спортом, — чуть ли не стучу
кулаком по столу. — Есть недостроенное здание. Вы могли бы для нас его
достроить?» «Да мы его, — отвечает, — уже отдали». «Кому вы его отдали?» —
«Бильярдистам». — «Кому?! Отдаёте тем, кто там водку будет пить и играть? Вы им
отдаёте? Молодцы вы!» А сам не ухожу. «Да мы уже приняли решение», — говорит.
«Как решили, так и перерешите. Сделайте хорошее дело для детей». Короче говоря,
уговорил я его. А потом, знаешь, какими друзьями стали! Мама родная. Я к нему
как домой ходил.
Сделали нам зал около дома отдыха. Потом ещё один появился — по улице
Чертыгашева, где сейчас бассейн.
— Я так понимаю, на место директора спортивной школы вы не метили…
— Предлагали мне эту должность. Отказался. Торосов лично и предлагал: «Будем
вам помогать, но с одним условием — если ты станешь директором школы». Я в
ответ: «Нет, не могу». «Как не можешь?» — «Я с завода никуда не уйду. Я на
заводе могу через профком достать деньги на спортинвентарь. А здесь денег не
будет. Так? Так». Пообещал я им найти достойную кандидатуру на это место. И
нашёл. Участник Великой Отечественной вой-ны Николай Никитич Трояков. Все его
хорошо знали, поэтому утвердили без всяких проблем. И город, и область помогали
развитию настольного тенниса. Плодили спортсменов, тренеров. Да, были
результаты. Даже немецкие теннисисты к нам приезжали на соревнования. «Орбах»
назывался их теннисный клуб.
Александр ДУБРОВИН
Окончание следует